Глава 5. Какаововый вечер

предыдущая глава (4. Велосипед)

— Это было невыносимо скучно, — продолжал рассказывать Максим Сергеевич. 

Мирослав пристроился в углу большого дивана, который стоял в гостиной комнате в доме Огоньковых. Мирославу было хорошо. Очень хорошо. Он забрался на диван с ногами (за это у Огоньковых не ругали), замотался в покрывало (в комнате было тепло, но Мирославу так захотелось). Двумя руками он держал большую кружку с горячим и очень ароматным какао. Рядом стояла ваза с печеньем, которое весь вечер стряпали старшие девочки. 

Вокруг расположились сёстры и братья Ильи. Руфа и Мария лежали на полу, постелив тёплое родительское одеяло. Лиза облюбовала место на кресле рядом с мамой, положив голову ей на колени. Мама копошилась в волосах Лизы, и та, казалось, мурлыкала от удовольствия. Илья принёс нарезанные фрукты и сел рядом с Мирославом. 

Вчера, когда Мирослав пообещал Илье отпроситься у мамы на ночёвку, он не очень-то и верил, что мама отпустит. Хотя больше они с мамой не обсуждали Огоньковых, но Мирослав был убеждён, что мама будет против. 

Тем больше было его удивление, когда мама согласилась сразу, как только Мирослав об этом заговорил. 

Они сидели на кухне, завтракали. Мама пила кофе, а Мирослав уплетал яичницу. Он пожарил её сам, как любил, чтобы была «растекающаяся». Мирослав макал кусочек ржаного хлеба в яичницу и отправлял его в рот. «Вкуснотища изрядная», — подумал он. 

— Мам, Аркадий Геннадьевич попросил Илью нарисовать какой-то натюрморт на областную выставку, — начал Мирослав издалека. — Я после школы пойду к нему помочь, можно?

— Ты же рисуешь точно так же, как слон танцует в балете, — улыбнулась мама, — чем ты ему поможешь? Только мешать будешь. 

Мирослав понял, что выбрал не совсем верную тактику, и попробовал выкрутиться. 

— Я буду его морально поддерживать, кисточки там всякие подавать или ещё что-нибудь…

— Иди, я не против, — неожиданно быстро согласилась мама.

«Отлично, — подумал Мирослав, — остался ещё один шаг». 

— Там рисунок очень большой и сложный. Наверное, мы долго будем. 

— Хочешь остаться ночевать, — догадалась мама. — Иди, не возражаю. 

— Правда? — искренне удивился Мирослав. Он по привычке почесал ухо.  

— Правда, — мама погладила сына по голове. — «Как же он на Павлика похож», — подумала она, неожиданно вспомнив мужа. 

— Завтра суббота, поэтому можешь остаться у Ильи на целый день. Разрешаю, — добавила она. 

Мирослав совсем перестал что-либо понимать. 

— А как же секта и всё такое? — не смог он сдержать вопроса. 

— А… ты про это, — Антонина Николаевна на секунду задумалась. — По этой тревоге объявляется временный отбой. Тогда, в полиции, я довольно обстоятельно поговорила с Максимом Сергеевичем. Он произвёл на меня весьма хорошее впечатление. Так что пока дружи с этими Огоньковыми. 

Таким образом Мирослав оказался у Огоньковых на какаовывом вечере. Он, конечно, не знал, что такие какаовывые вечера вообще бывают. Он и слово-то это с трудом смог выговорить только с восьмого раза. 

Илья объяснил, что традиция какаовывых вечеров зародилась несколько лет назад. Пару раз в месяц вся семья собирается в большой комнате. Стол отодвигают в сторону, а пол застилают одеялами. Мама варит большую кастрюлю какао, а девочки пекут всякие вкусняшки. Все устраиваются, как им удобно, гасят свет, зажигают свечи и слушают папу, который читает какую-нибудь книгу. Правда, иногда вместо какао дети упрашивают родителей купить кока-колу или лимонад, но даже при смене напитка название вечера не меняется. Он так и остаётся «какаовывым». 

На прошлом вечере Огоньковы закончили читать «Проданный смех» и сегодня должны были начать «Свободный и раб», но Оля попросила папу рассказать что-нибудь из своего детства. Максим Сергеевич решил, что один раз нарушить традицию не запрещается, и начал рассказ о том, как он десятилетним мальчишкой поехал с родителями на базу отдыха. 

— Это было невыносимо скучно, — рассказывал Максим Сергеевич. 

— Почему? — удивилась Лиза. 

— Детей моего возраста там не было. Родители целыми днями гуляли по лесу, сидели на берегу, ходили по гостям. А я изнывал от тоски. Хорошо хоть, там была библиотека и я раздобыл «Денискины рассказы», но не будешь же целый день читать. 

— А я бы читала, — сообщила Сонька.

— И вот однажды, — продолжал Максим Сергеевич, — мы стояли на берегу реки, на деревянном причале, к которому раз в день пришвартовывался небольшой катерок, на котором все желающие могли отправиться в ближайшее село. Вдруг вдалеке я заметил какие-то точки. Они приближались, и я понял, что это были ялики.

— Что? — спросил кто-то из детей.

— Ялик — это такая лодка. Она немного побольше обычной лодки, но меньше яхты. Главное, у ялика есть парус! Большой, красивый парус, увенчанный развевающимся на ветру флагом. 

Яликов было много, около двадцати. Ветер дул слабый, но паруса были натянуты и вся эта флотилия стремительно приближалась к нам.

Я стоял как заворожённый. Как же это было красиво! Я сразу же захотел стать моряком и управлять такой лодкой или даже целым кораблём! Я представил, как стою у штурвала, пристально вглядываясь вдаль. Начинается опасный шторм. Каждый раз, когда корабль врезается в очередную волну, холодные брызги океана долетают до моего просоленного морем и закалённого ветром лица. Но мне не холодно! Я не обращаю никакого внимания на непогоду, потому что я знаю, что от меня зависит жизнь тех, кто сейчас спит в своих каютах, не подозревая о подстерегающей их опасности.

Через время ялики приблизились настолько, что можно было разглядеть матросов. Как же я был удивлён, когда увидел, что матросами были дети. Обычные мальчишки, примерно одного со мной возраста. Я совсем сник. Вот это жизнь! Настоящая, морская. А я торчу на этой базе отдыха, как настоящая сухопутная крыса.

Ялики замедлили ход и изменили направление. Они приближались к нам! Вначале один ялик подошёл к берегу. Из него проворно выпрыгнули два мальчика, которые деловито притянули лодку за канат и вытянули ялик на берег. За ним подошёл второй ялик, затем третий, и через полчаса около двадцати яликов выстроились в красивую линию.

Мальчики-матросы тоже выстроились в линию. Все были в одинаковых синих шортах и белых футболках в широкую синюю полоску. Такие футболки называются тельняшками. 

Перед строем мальчиков стоял бородатый дяденька. «Наверное, капитан», — подумал я.

— Итак, мы прибыли в место нашей постоянной дислокации, — сказал капитан. — Администрация базы отдыха любезно предоставила в наше распоряжение пять домиков. С двадцать третьего по двадцать восьмой. Несмотря на то что это база отдыха, отдыхать вам не придётся. Мы приехали не пузо греть на пляже, а учиться быть моряками. Согласны?

— Да!!! Конечно!!! — заорали мальчишки. 

Я бы тоже с радостью присоединился к их крикам, но я просто стоял в стороне и таял от зависти. 

— Значит, так, — продолжил свою речь капитан, — сейчас перерыв — два часа. Заселяйтесь в домики и приведите себя в порядок. К четырём часам общий сбор на этом месте. 

Он посмотрел на ребят и добавил: 

— Дежурные, конечно, никуда не уходят. Ваша задача развернуть кухню и приготовить ужин. 

Мальчишки стали расходиться. Вдруг среди них я увидел Вадьку Боцмана. Он жил в соседнем доме, но учился не в нашей школе, а в шестьдесят пятой. Из-за этого мы с ним общались не так часто, как с другими ребятами, но знали, что он просто бредил всем, что связано с морем, кораблями, пиратами, и всем, что хоть малейшим образом связано с водой. За это его и прозвали Боцманом. В прошлом году он записался в клуб юных моряков и с тех пор всё свободное время пропадал там. 

Вадька тоже увидел меня. Он подошёл и протянул руку. 

— Привет!

— Привет! — ответил я. 

— Хочешь прокатиться на ялике? — без всяких предисловий предложил Вадик. 

Я ушам своим не поверил. 

— А можно? — спросил я. 

— Нет, — просто ответил он, —  ты приходи рано утром, пока все спят. Я тебя покатаю, никто и не заметит. 

Отказаться от такого предложения я никак не мог. Мы договорились встретиться в пять утра. 

У Вадика на руке были самые настоящие командирские часы, а вот у меня часов не было, поэтому передо мной возникла проблема, как не проспать.

— Можно на телефоне время посмотреть, — подсказала Оля.

Папа улыбнулся.

— Во время моего детства телефоны висели на столбах или стояли на столе. Они не умели показывать время, проигрывать музыку или фильмы.

— А что же они умели? — с удивлением спросила Руфа.

— Звонить, — ответил папа, — они умели только звонить.

— Скукотища, — заявила Мария.

— Продолжим, — предложил Максим Сергеевич. 

Дети замолчали и стали внимательно слушать.

— Итак, у Боцмана были часы, а у меня не было. У папы часы, конечно, были, но, во-первых, они были у него, на руке, он их не снимал на ночь, а во-вторых, мне нужны были не просто часы, а будильник. На радио тоже надежды не было. Во время моего детства радио начинало работать в шесть утра, так что даже если бы я включил его погромче, чтобы проснуться, когда начнётся первая передача, то опоздал бы на целый час, не говоря уже о том, что своим «передаём сигналы точного времени» оно разбудило бы родителей.

— И что же ты придумал?

— Я вспомнил один очень хитрый способ.

— Какой?

— Надо на ночь выпить как можно больше воды.

Старшие дети прыснули от смеха.

— Зачем надо пить воду? — спросила Руфа.

— Маленькая ещё, — наставительно произнесла Лида.

— Как бы то ни было, — продолжал рассказывать папа, — план сработал. Я проснулся ещё до рассвета. Потихоньку оделся, осторожно выбрался из домика, сходил куда надо и помчался на пристань.

Боцман уже деловито суетился около ялика.

— Молодец, — похвалил он меня, — а я думал, что ты струсишь или проспишь.

Я стоял, дрожа то ли от утренней прохлады, то ли от волнения. 

Мы забрались в ялик. 

— Мы называем его шверботом, — рассказывал Вадик, — с немецкого переводится как «лодка с мечом». Это потому, что парус острый и издалека кажется, что в лодку воткнули меч. Мой шверборт называется «Пират». Классное название?

— Ага, — согласился я. Мне было почти всё равно. Я хотел побыстрее отправиться в путь.

Вадик достал два больших весла и пытался закрепить их в уключинах. Вёсла были большие и, видимо, тяжёлые. Вадик никак не мог попасть в паз, так как весло постоянно перевешивало его. Я попытался помочь, но дело шло худо. В конце концов совместными усилиями нам удалось установить оба весла.

— Я думал, что мы поплывём под парусом, — немного разочарованно сказал я.

— Не поплывём, а пойдём, — поправил меня Вадик, — моряки ходят, а не плавают. Вначале немного на вёслах пройдём, а затем уже и парус подключим. Но установить его надо сейчас. Помогай.

Ещё вечером парус был убран, и теперь Вадик производил с ним какие-то сложные манипуляции. Я не знал, что делать, и поэтому просто стоял и смотрел. Похоже, что Вадик тоже не знал, что делать. Парус никак не хотел раскрываться. Он то хлопал, то повисал как макаронина. 

Неожиданно мачта развернулась и довольно ощутимо стукнула Боцмана по голове. Вадик охнул, сел на лавку и обхватил голову руками.

— Так, что это здесь происходит? — услышали мы громкий мужской голос. Я не видел, кто это говорил, так как сидел спиной к берегу. Но мне и не нужно было видеть, чтобы понять, что ничего хорошего сейчас не будет.

Первой моей мыслью было дать стрекача, но от страха я просто окаменел. Мы с Вадиком обернулись. Перед нами возвышался вчерашний капитан. Мне он показался настоящим великаном, который хочет меня проглотить.

— Вадим, потрудись объяснить! — гаркнул он.

— Олег Михайлович… мы… то есть я… — пытался что-то объяснить Вадик, но у него это очень плохо получалось, — Максимка — мой друг, и я хотел… мы решили… покататься, — совсем тихо закончил он.

Олег Михайлович посмотрел на меня и вдруг подмигнул. Честное слово! Я подумал, что мне это показалось, потому что в следующее мгновение его лицо опять стало суровым.

— Вадим, — Олег Михайлович резко чеканил слова, — ты меня очень разочаровал. Я не ожидал от тебя такой безалаберности. Ты нарушил правила, и мы поднимем на педагогическом совете вопрос о твоём дальнейшем пребывании в школе юных моряков.

Вадим совсем сник. По его щекам потекли слёзы.

— Олег Михайлович, простите, — произнёс он еле слышно.

— Простить?! — Олег Михайлович вдруг опять мне подмигнул. — Как можно такое простить?! Простить за то, что решил покатать друга, я ещё могу, а вот простить за то, что не смог установить парус, — никак невозможно! Ты же целую зиму учился! Кто же так натягивает шкоты? Двоечник!

Вадик не сразу понял, что произошло, а когда понял, лицо его просияло.

Олег Михайлович спустился в ялик и начал отдавать команды. 

— Ты что стоишь как статуя, — рявкнул он на меня, но я уже понял, что Олег Михайлович специально нагоняет страх, — помогай другу, если хочешь, чтобы эта посудина двинулась с места!

Удивительно, но под руководством Олега Михайловича дело заладилось. Мы поставили парус, убрали ненужные, как выяснилось, вёсла, отвязали верёвку. Ялик немного задрожал, как будто только что проснулся, дёрнулся и мягко заскользил по глади необыкновенно красивой утренней реки. Никогда не забуду восторга, наполнившего меня.

Мы шли навстречу солнцу. Оно всё выше поднималось над горизонтом и оглядывало землю, как хозяин, осматривающий свои владения. Наверное, солнце сильно удивилось тому, что кто-то не спит в такую рань. Река впитывала солнце, искрясь и переливаясь в его лучах. Вокруг, то обгоняя ялик, то кружась вокруг него, летали ласточки. Пару раз я видел, как какая-то рыбка выпрыгнула из воды, встревоженная нашей лодкой. Это было настоящее чудо!

С тех пор я полюбил море (и реку, и озеро, и океан) и даже хотел подавать документы в Нижегородское речное училище, но, когда пришло время, ваш дядя Игорь меня отговорил. Иногда я об этом жалею.

Мы с родителями пробыли на этой базе ещё больше недели. Олег Михайлович разрешил мне каждый день приходить к ним. Утром у нас была физическая подготовка, днём я вместе с мальчиками выполнял всю работу, которую им поручали, а по вечерам мы собирались у костра и пели песни. И, конечно, я ещё не раз ходил под парусом! Об этих историях я расскажу вам в следующий раз.  

— А сейчас, — сказал Максим Сергеевич, — я хотел бы сделать вывод из этой истории. Иисус Христос сказал такие слова: «Без Меня не можете делать ничего». Мы с Вадиком не смогли заставить ялик сдвинуться с места. Это и хорошо, потому что если бы нам удалось задуманное, то дело бы кончилось бедой. Но под руководством опытного капитана всё получилось как нельзя лучше. Так и в жизни, нам постоянно необходимо чуткое руководство родителей, церкви и, самое главное, Бога! Мы с мамой очень бы хотели, чтобы вы научились решать ваши проблемы с Богом. Сейчас мы с вами помолимся и отправимся спать. 

Дети поднялись со своих мест и опустились на колени. Мирослав тоже встал на колени. Он слушал, как молились дети, как молился Илья, как молились мама и папа Огоньковы. Он тоже закрыл глаза и прошептал несколько слов. 

Потом все пошли спать. Для Мирослава раздвинули кресло в комнате Ильи, а младшего брата отправили спать в зал. 

— Илья, — позвал Мирослав, когда они уже улеглись. 

— Что?

— Я сегодня тоже помолился. 

— Да? — обрадовался Илья. — О чём?

Мирослав немного помолчал. 

— Я очень хочу, чтобы папа вернулся. 

Ночью Мирославу приснилось, как они с мамой плывут на большом белом паруснике. Они стояли на капитанском мостике, и им было хорошо вместе. А за штурвалом стоял папа. Самый настоящий. Мирослав одной рукой взял мамину руку, а другой — папину. Взял и сжал сильно-сильно. Чтобы уже никогда не отпускать. 

следующая глава (6. Богданиус)